04 декабря 2020

Лелека и роды . Как все это случилось

Девочки , помните в мае месяце умер ребенок в Лелеке ? Мама этого ребенка на своей странице в ФБ рассказывает все подробно ,как это случилось и делится своим горем , размышлениями и пытается хоть как-то восстановить справедливость , хотя уже ничего не изменить
https://www.facebook.com/li.kosogova
Цель создания поста : не все , что стоит дорого и красиво блестит- на самом деле является ценностью . Иногда это просто обогащение на нас , доверчивых и так желающих обрести свое счастье .
СноваЗдорова 04 декабря 2020
1
Роды это лотерея,как и вся наша медицина.
Сундучок с каникулами 04 декабря 2020
2
скопируйте текст сюда, у меня нет фб.
Губки-уточкой 04 декабря 2020
3
Не смогла прочитать(( реву.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
4
Ответ дляСундучок с каникулами
скопируйте текст сюда, у меня нет фб.
Это не возможно . Там много постов с фото и документами , много размышлений на тему . Очень интересны и коменты под постами.
ЛюблюДевчонок 04 декабря 2020
5
Ответ дляСноваЗдорова
Роды это лотерея,как и вся наша медицина.
Да к сожаленью(((
Фруты_Буты 04 декабря 2020
6
Ответ дляЯзыката Хвеська
Это не возможно . Там много постов с фото и документами , много размышлений на тему . Очень интересны и коменты под постами.
Тоді смисл теми тут? хто на фб і так прочитає там, хто без фб все одно не прочитає.
ЛюблюДевчонок 04 декабря 2020
7
Ответ дляЯзыката Хвеська
Это не возможно . Там много постов с фото и документами , много размышлений на тему . Очень интересны и коменты под постами.
Скопируйте ее посты
Нервогенератор 04 декабря 2020
8
Ответ дляЯзыката Хвеська
Это не возможно . Там много постов с фото и документами , много размышлений на тему . Очень интересны и коменты под постами.
Скрины сделайте
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
9
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
Роддом Лелека. Как погибла наша Вера?
Написать этот пост – адски тяжело, но я понимаю, что это нужно сделать. Пост очень большой, я не смогла сократить ни строчки.
Мы получили отказ от роддома на адвокатский запрос предоставить все мои документы, на мой личный запрос ответа тоже нет.
Я прекрасно понимаю, что этим постом подвергаю свою семью потенциальной опасности, как минимум, мне поступало предупреждение от юриста роддома о том, что они подадут на меня в суд “за клевету”. Так же, столкнувшись с врачами в нашей конкретной ситуации, я очень боюсь физической расправы, запугиваний в отношении меня и моей семьи. Из-за этого я вынуждена писать только факты, которые могу подтвердить.
К посту я прикрепляю фото. Мне больно их пересматривать, я несколько месяцев не открывала галерею в телефоне,ещё тяжелей делиться фотографиями своей дочки, которая была в таком состоянии, но я хочу, чтобы мой текст не был пустыми словами о горе. Я никогда не хотела постить фото ребенка в соцсетях, но для меня это вынужденная мера, чтобы все поняли, через какой ад мы проходим.
В 2018 году мы с мужем решили, что после 11 лет вдвоем готовы к ребенку. Как взрослые люди, руководствуясь принципом, что за качественный сервис и высококлассных специалистов нужно платить. Выбрали самый оптимальный путь: частную клинику-роддом Лелека, где есть весь спектр услуг – от обычного приема гинеколога до родов. Клиника имеет 2 отделения, а роддом расположен в прекрасной лесной зоне.
Начитавшись позитивных отзывов, насмотревшись фото, я заочно была влюблена в это место. Позвонила, записалась на прием к свободному специалисту. Приехала – обалдела! Даже мужу перезвонила рассказать, как же круто там. Специалистом, к которой я попала, оказалась милейшая молодая докторка Микитенко Наталья Николаевна, которая меня очаровала. Мне только исполнилось 30 и мы планировали беременность. Доктор предложила мне пакет анализов, который можно было приобрести в роддоме, чтобы начать подготовку к беременности. Конечно, я купила этот пакет, сдала все что от меня требовалось. Я была здорова и доктор сказала, что мы смело можем пробовать. Спустя 2 месяца я забеременела! Я была так счастлива, сразу сообщила об этом доктору, она сказала что на 6 неделе можно становиться на учет. На 4 неделе у меня начал падать гормон, поддерживающий беременность, доктор назначила мне ряд препаратов для поддержания, но гормон все падал. На 5 неделе мне назначили УЗИ, в этот день я заметила выделения бурого цвета, доктор на приёме убедила меня, что это нормально на фоне приема одного из лекарств. Перед УЗИ я зашла в туалет и увидела, что выделения усиливаются, спросила в кабинете УЗИ у доктора, нормально ли это? Ответ «да, абсолютно!».
После УЗИ, на котором уже было видно плодное яйцо, но не увидели еще сердцебиения, я зашла к доктору, уточнить, все ли со мной нормально, ведь мы собирались улететь на 5 дней в мини-отпуск. Ответ – да, с Вами абсолютно все нормально, лететь или нет – решать Вам, но угрозы я не вижу. Я поехала домой, решила прилечь отдохнуть пару часов, потом складывать чемодан в дорогу. Мне было как-то плоховато, но я списывала это на беременность. Я почувствовала, что как-то странно тянет живот и, встав в туалет, обнаружила уже кровь. Стала звонить в роддом, ответ: Вы еще не стоите у нас на учете (напомню, у меня 5 недель, а ставят в 6 недель), поэтому мы Вас принять не можем, да и мест свободных нет. Начинаю звонить и писать своей докторке Микитенко, понимая, что уже нерабочее время и она может не отвечать. Звоню во все другие роддома и частные клиники – везде отказ. Звоню в скорую обычную – могут отвезти в 3 роддом. Тут перезванивает моя доктор, я ей рассказываю, что мне везде отказали. Она сообщила, что сейчас же позвонит в роддом и скажет, чтобы меня немедленно приняли.
Мы с мужем помчали в Лелеку. Это была
пятница, около 9 вечера, на смене была дежурная бригада. Осмотр на кресле и вердикт «самопроизвольный выкидыш». Я спросила – можно ли сделать УЗИ – посмотреть есть ли сердцебиение, мне ответила дежурный врач Рубинштейн Анна Моисеевна, что раньше 6 недель там ничего не увидеть, спасать уже нечего, надо чистить и потом в стационар. Я настояла на УЗИ, но по результату сердцебиение доктор не увидела.
Абсолютно растерянные от такой ситуации, мы с мужем не понимали ничего и я просила доктора на смене дать хоть какой-то ответ, почему так произошло - Природный отбор. Пришла еще другая врач, в возрасте, достаточно сухая и прагматичная женщина, Болтоносова. Она ответила, что на таком маленьком сроке природе видней и нет необходимости в чистке, все пройдет само собой. Я спросила, можем ли мы улететь ночью в отпуск, иначе я двинусь крышей. Меня попросили подписать отказ от госпитализации и отпустили. Докторка Микитенко, у которой я наблюдалась, писала мне в вайбер и спрашивала о самочувствии, мне была приятна ее забота.
Этот выкидыш я проживала целый год, мне было очень тяжело принять произошедшее.
Холодная каша 04 декабря 2020
10
Бедные люди ((((
Я ждала ребёнка после 5 ЭКО и 11 лет лечения бесплодия, могла рожать где угодно, рожала в гос роддоме у зав отделения именно потому, что ребёнок был на вес золота.
Тяжело читать такое.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
11
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
5 сентября, сдав кровь, я получила подтверждение беременности, и с тех пор каждые 4-5 дней сдавала анализы в частной лаборатории, чтобы следить за развитием. 4 недели я самостоятельно следила за уровнем ХГЧ и прогестерона, беременность развивалась замечательно и на 6 неделе, подписав бумаги в том же роддоме Лелека, я встала на учет. Сделали УЗИ – сердцебиение есть, я сфотографировала на память себе нашу Икринку.
Мы купили пакет ведения беременности Комфорт +, где были все необходимые анализы, дополнительно я сдавала кровь в лаборатории для личного контроля. На 11-12 неделе, по совету докторки Микитенко, мы с мужем решили сдать генетический тест (НИПТ), по его результатам мы узнали, что все в порядке и у нас будет доченька.
По всем следующим неделям всё было превосходно по наблюдению со слов врачей – анализы идеальные, скрининги тоже. Единственный неприятный момент произошел 28 декабря, в день второго скрининга. Мы уже ехали с мужем в роддом, и за 10 минут до начала приема мне перезвонили из Лелеки и сказали что врач, к которому меня записали за месяц до УЗИ, не проводит скрининг. Я немного возмутилась, ведь мне очень важно было сделать скрининг именно 28 числа. Мне предложили сделать скрининг в отделении в центре города, меня примет сама заведующая отделом материнско-плодовой медицины, врач акушер-гинеколог Гончарова Яна Александровна. На приеме она мне нахамила, не разрешила снимать видео (хотите снимать –платите 700 гривен и снимайте свое кино), на вопрос, здорова ли малышка, доктор ответила- откуда я знаю? Родится - будет видно. Я очень удивилась такому отношению, даже рассказала потом об этом ведущей мою беременность докторке Микитенко, на что она сказала: «Да, многие на нее жалуются, но никак не можем повлиять, она тесно связана с руководством». Ну и ладно, подумала я тогда, ведь я больше к ней не попаду, а по УЗИ и я вижу что с ребенком все отлично. Кстати, перед тем как ходить на скрининги, я всегда читала много информации что и как должно быть видно, чтобы точно знать, что с малышкой.
На 31 неделе мы заключили договор на роды, выбрали пакет, который включал в себя экстренное кесарево, на всякий случай. Попали на консультацию к докторке Болтоносовой Алле Валентиновне, она сказала, что у меня по анализам всё отлично и не надо ехать в роддом, пока интервал между схватками не станет 5-7 минут, иначе отправят домой ждать, тк госпитализировать меня никто не будет.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
12
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
38 недель пролетели так легко! Я была в восторге от своей беременности. Единственное, что меня настораживало, большой набор веса (23 кг) и сильные отеки, но это я списывала на то, что дома на карантине много сижу и мало двигаюсь, хотя 3 раза в неделю мы с мужем пешком проходили по 3 км. Кстати, терапевт Лелеки, Пилипенко Анастасия, писала в своих заключениях, что у меня есть отеки, а Микитенко в обменной карте не фиксировала этот факт. Разный подход врачей в диагностике гестоза? Наступило время третьего скрининга, 30 апреля. Мне и маме, которая пошла со мной на УЗИ, доктор Петренко Ирина сообщила, что Верочка примерно 51 см уже, и вес около 3200 гр, что по УЗИ она на неделю опережает развитие и очень готова на выход, буквально пару дней, максимум неделя. Я накупила вещей, конечно, поставили кроватку и комодик в спальне, привыкнуть к новой обстановке. Муж гладил животик и рассказывал Вере, что у нее уже всё есть, все ждут и пора уже выходить.
Ночью 7 мая у нас дома сработала сигнализация и я сильно испугалась. В 7 утра обнаружила кровянистые выделения и немедленно позвонила в роддом, ресепшн еще не работает в это время, так что трубку взяли сразу в приемном отделении. Дежурная медсестра сказала, что если сильно беспокоит, то лучше приехать. Мы с мужем помчали в роддом, были на месте около 8.30, я была в странном, но счастливом состоянии. Думала, что это начало родов, как раз первый день 39 недели. Дежурный доктор Нелин Алексей попросил залезть на кресло. Осмотр был ужасно болезненным, в хамской форме мне доктор сказал – Что ты так напряглась? Расслабься, это обычный осмотр. Я говорила доктору что мне ужасно больно при его манипуляциях. Дежурный доктор сообщил медсестре, что “раскрытие нулевое, закрыто наглухо, а кровь алая (в которой у него была вся перчатка, это видел мой муж Саша) – это шеечное кровотечение перед родами”. А мне сказал, что если так сильно больно, то но-шпу в свечах ректально. Сказал это все и удалился из кабинета. Я осталась в недоумении и попросила медсестру сделать КТГ (кардиотокография), чтобы послушать сердце дочки. Медсестра позвонила на ресепшн, ей сказали что свободных мест нет. Аппарат вот стоит в приемном отделении, рядом с кушеткой, на которой я сижу, я прошу сделать мне КТГ тут, на что получаю ответ от дежурной медсестры: «Ну сейчас мы аппарат займем, а вдруг кто-то рожать приедет? Идите на ресепшн, пусть ищут Вам место».
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
13
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
Я иду на ресепшн, мне сообщают, что таки мест нет и мне надо ждать. Я соглашаюсь, попутно пишу докторке Микитенко, у которой наблюдаюсь, что у меня кровь, я в роддоме, жду КТГ, очень переживаю, что кровь на фоне испуга ночью, и спрашиваю, что мне делать. Ответ: «Испуг не мог спровоцировать кровь, ничего не делать, это может быть началом». Около 11 мне надоедает ждать и я иду на ресепшн, где мне сообщают, что по-прежнему нет мест и предложили вернуться в приемное и сделать там. В приемном все же делают КТГ (время на КТГ стоит 9.30 почему-то), все в порядке с сердечком, плод не страдает, поезжайте домой, говорит дежурная медсестра. УЗИ, госпитализацию или допплер мне никто не предложил. Уже потом, после родов, я просматривала количество шевелений на КТГ, их было 34 в час. Норма 10-12 шевелений в час.
После осмотра дежурного врача, после ответа моего доктора, что все абсолютно нормально и так бывает перед родами, мы поехали домой. Роды так и не начинались, через неделю я написала докторке Микитенко, что у меня есть коричневые выделения, что роды не начинаются (предварительно дата родов 14-18 мая), на что она мне сказала, что не о чем волноваться и можно спокойно до 25 мая в моем случае ходить. 18 мая у меня был плановый прием в роддоме, это предварительная дата родов, меня на кресле осмотрела дежурный доктор Попова, я ей рассказала всё что со мной произошло, в том числе и про кровь начиная с 7 мая (прошло 11 дней) и что меня очень беспокоит, что дочка слишком активничает. Со мной на приёме была мама, докторка Попова Наталья ответила что все абсолютно нормально, что шейка закрыта, что да, это было шеечное кровотечение и что малышка активная (особенно когда лежу и по ночам) из-за выработки окситоцина перед родами. Я сделала очередное КТГ, сходила на прием к докторке Микитенко. Та сказала, что по КТГ со мной и ребенком абсолютный порядок, если не родите до 29 мая, то плановая госпитализация и стимуляция родов. Количество шевелений дочки 57.9 в час.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
14
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
21 мая.
По ночам я уже почти не спала, малышка очень бурно шевелилась, и ночь с 20 на 21 не стала исключением. Утром проводила мужа на работу, решила чуток полежать, чувствовала себя не очень. В 13:20 у меня первый раз схватило живот, это не было похоже на схватку, было слишком больно. Я стала ждать, малышка не активничала. Около 14:00 вновь схватило живот, я сразу написала мужу, чтобы ехал домой, написала докторке Микитенко в 15:00, что схватки частые, каждые 4-5 минут. Она сказала ехать в роддом, если сильно сводит, я позвонила Лелеку и сказала, что мы будем через час. Пока мы доехали, я думала, что меня от боли вырубит, я очень кричала. В роддоме мне охранник выкатил кресло-каталку, увидев скорее всего по камерам, что я уже не могу идти сама, привезли в приемное и дежурная врач Кипиани попросила сделать невозможное – залезть на кресло. Кое-как взобравшись, я еле умостилась, хотя выкручивало от боли, схватки были каждые 4 минуты по 1,5 минут, доктор Кипиани сделала ручной осмотр, сказала что открытие маленькое – меньше 2 см и непонятно, что со мной делать: в патологию, ждать раскрытия, или в родзал. Я спросила, прикалывается ли она, ведь у меня жесткие и очень болезненные схватки. Решила Кипиани всё-таки определить меня в родзал, мы с мужем переоделись и через 30 минут после поступления в роддом меня перевели в родовое. Попутно каждый из сопровождающих медработников мне говорил, что мне не может быть так больно с таким маленьким раскрытием, что мне надо поберечь силы ведь впереди ещё 6-8 часов до полного раскрытия. В родзале в 17:00 на меня надели датчик КТГ, чтобы следить за сокращениями матки и сердцебиением дочки. Муж заметил, что очень скачут показания пульса от 70 до 190, акушерка Сердюк Наталья сказала, что в родах это нормально. Мне продолжало становиться хуже, я уже не могла говорить, только мычала в ответ на вопросы мужа. Он позвал акушерку Сердюк (она не была постоянно рядом со мной), чтобы сделать эпидуральную анастезию. С меня сняли датчик КТГ, взяли анализ крови перед эпидуралкой и сделали обезболивающий укол в 17:30 (это было ужасно неприятно, ведь надо было сидеть неподвижно, а меня от боли скручивало просто по спирали), в 18:00 присоединили датчик КТГ обратно и муж увидел что начало пропадать сердцебиение, позвал акушерку снова. Она сказала, что скорее всего малышка крутится и нужно нащупать пульс. Попросила меня встать, чтобы она могла прикрепить датчик в другом месте, я повисла на Саше, тк стоять уже не могла: после эпидуралки легче не стало совершенно.
Акушерка сказала, что не может найти сердцебиение, и позвала дежурного врача Коваленко Николая Николаевича. Меня уложили на кушетку, на спину. Это было ужасно больно. Доктор сообщил мне, что скорее всего плод страдает, но определить это можно только пробой лактата (кровь из головки малышки). Для этого нужно проколоть мне пузырь, так как околоплодные воды не отошли сами. Я лежала так, что могла видеть лицо доктора. И когда он проколол пузырь, я увидела, как у него округлились глаза и он побелел. Первое, что он крикнул: «Срочно операционную, у нас экстренное кесарево». Я спросила, что случилось. Доктор ответил, что у меня излитие мекониальных вод. Когда я встала для того, чтобы перелечь на каталку, увидела, что пеленка подо мной была вся коричнево-красная (позже, когда я спрашивала доктора, что это было, он говорил что шеечное кровотечение). Меня быстренько переложили на каталку, я успела поцеловать мужа, увидеть что он с вещами для Веры, с розовым боксом, в котором в роддоме кладут новорожденных девочек, и меня отвезли в операционную. Мне все время было больно, на меня надели маску и последнее, что я услышала, были слова доктора анестезиологу: “Туши ее”.
ЗаведУющая 04 декабря 2020
15
И что Вы предлагаете ходить в гос стоматологию роддом ?
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
16
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
Когда я очнулась в послеоперационной палате, увидела мужа. Первый же мой вопрос был, что с Верой, где она? Он, еле сдерживая слезы, сказал, что с ней все в порядке, она в реанимации. Мы ничего не знали, врачи не заходили, мы были вдвоем. Первым пришел дежурный доктор Коваленко, который вскрыл пузырь и делал кесарево. Рассказал, что операция прошла хорошо, что-то про швы, но меня в ту секунду это совершенно не волновало, я продолжала задавать один и тот же вопрос: где Вера и что с ней. Он сказал, что не уполномочен отвечать на этот вопрос, что мне все расскажут неонатологи. Точно не помню, но где-то спустя час пришла заведующая отделением неонатологии и интенсивной терапии новорожденных Нечехова Оксана Александровна и сказала, что у нашей малышки был дистресс, ей требовалась реанимация в течение 5 минут сразу после рождения, потому что она не дышала самостоятельно и были поодинокие удары сердца и что есть опасность возникновения очагов гибели коры головного мозга и чтобы этого не произошло, ей необходима процедура гипотермии: 3 дня постепенно остужают тело до температуры 33 градуса, а потом 3 дня постепенно нагревают до 36,6. . Что решение мы должны принять немедленно, ведь после рождения есть всего 6 часов чтобы начать эту процедуру, а осталось 2 часа из 6. Естественно, я подписываю согласие, я даже его не читала – я полностью доверяла врачам, у меня не было ни малейшего сомнения в их действиях. Я очень хотела встать и пойти в реанимацию, но просто не могла этого сделать физически после кесарево, разрешили зайти мужу. Когда он вернулся, я увидела, как он плачет, и не могла понять, от счастья или от горя. Он сказал, что от счастья, ведь он увидел самое прекрасное в своей жизни и сделал для меня фотографию. Я увидела её и не могла поверить, что у нас теперь есть самое драгоценное сокровище – наш ребенок, наша доченька Вера. Рыдали около часа оба. Но нас так настроили врачи, что все будет хорошо, что мы не допускали ни одной плохой мысли.
Наша Булочка родилась 21 мая 2020 в 18:31 ростом 53 см, 3500 гр, губки бантиком, носик курносик; с копной каштановых волос, с бровками, ресничками, длинными пальчиками и с маникюром. Прекрасный доношенный ребенок.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
17
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
Утром 22.05 меня должны были перевести из реанимации в обычную палату. Я почти не спала, так как по пути обещали заехать к Верочке, двери были практически рядом. 6-7-8-9-10 утра – время тянулось вечность. Наконец за мной приехали, я переместилась на каталку и мы поехали в блок интенсивной терапии. Я никогда не смогу подобрать слов, чтобы описать, что я почувствовала, когда увидела свою доченьку. Всепоглощающее счастье от того, как она прекрасна, как похожа на Сашу. Бесконечный ужас от того, что она без сознания, такая крошечная и вся в трубках. Я побыла с ней не больше минуты, медсестры торопились отвезти меня в палату, мотивируя это тем, что я не должна плакать возле неё (а как не плакать?!), ведь она все чувствует. Вечером я попросила, чтобы меня отвели к ней (самостоятельно после кесарево ходить нельзя, нужно вызывать медсестру чтобы сопровождала). Мне удалось побыть с ней около 20 минут, у Верочки всё тело было в трубках, подключен аппарат ИВЛ, на голове была повязочка, которая прикрывала провода. Я все время плакала, я не знала, что делать, ведь мне было так жалко ее и я ничем не могла помочь. Снимала видео и фото для мужа, чтобы показать ему, потому что из-за карантина нельзя было в реанимацию. Ко мне днем зашла докторка Микитенко, которая вела мою беременность, и клялась, что не понимает, почему же так произошло. Я тогда и сама ничего не понимала. Она меня уверяла, что с Верочкой все будет хорошо, что после гипотермии детки выходят здоровыми, а она верит в нашу Веруньку. 3 дня я постоянно была в реанимации, сколько могла, ведь ходить и стоять после кесарево сложно. На 2 день пребывания Веры в реанимации врачи сказали, что мне нужно расцеживаться, ей будут давать грудное молоко. Я снова почти не спала, практически отказалась от обезболивающих, потому что молоко должно быть чистым, Веруньке и так досталось лекарств. Я сцеживалась и носила молоко в реанимацию, попутно выведывая у медсестер и докторов, что с Верой, есть ли позитивная динамика. Медсестры делились на 2 типа: первые утверждали, что Вера меня слышит и чувствует, что она реагирует на меня, когда я прихожу, вторые увиливали от ответа, мол, спросите у врача, мы ничего не знаем, только кормим и трубки меняем. А я старалась лишний раз не тревожить доченьку своими слезами, потому что не плакать, находясь в реанимации, невозможно.
3 день – ко мне в палату пришла приятная медсестра с документами – их нужно было заполнить для получения свидетельства о рождении. Мне вручили пакет с подарками для мам и деток от роддома. Мне разрешили все, подаренные в честь появления Веры, букеты поставить в палате, хотя в Лелеке это категорически запрещено. Сейчас я понимаю насколько цинично это было. Кстати, за заполненными доками так никто и не вернулся.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
18
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
Медсестра Аня, которая сказала мне, что она принимала Верочку, сообщила что у Веры позитивная динамика, попросила меня не плакать возле ребенка, потому что она все чувствует, и попросила не снимать фото и видео, плохая примета. Я надеялась, что мой маленький храбрый боец вот-вот начнет шевелиться, дышать и откроет глазки. На 3 день я пришла утром, дотронулась до этой крохотной пяточки, и на ножке откликнулись пальчики. Как же я была счастлива, я рыдала как сумасшедшая от радости. Спросила докторку Нечехову, хорошо ли это? Она ответила, что конечно это супер! Сбросила видео Микитенко, она сказала что это очень хороший знак. Все эти дни рядом со мной был муж, он ждал меня в палате, пока я ходила на 5 этаж в реанимацию. В очередной раз я вернулась с такими себе новостями: Нечехова сообщила мне, что нас с Верочкой выпишут в Охматдет, вечером приедет невролог Костюкова Дарья, которая будет нас там наблюдать. Мы с Сашей решили выяснить, что происходит, ведь нас убеждали, что все будет хорошо, а теперь выписка в Охматдет. Ко мне в палату на дежурный осмотр пришла докторка Заяц Наталья, через нее я попросила связаться с главврачом Лелеки Шадлуном, чтобы поговорить и понять, что происходит. Через 20 минут главврач был уже у меня в палате и пытался объяснить, что Верочка родилась с 1 баллом по шкале Апгар, но он тоже такой родился и вот какой он стал, ещё и спортсмен. Я спросила, почему так произошло, ведь у меня была идеальная беременность. Ответ главврача немного ввел меня в ступор. По его словам мышцы матки сжались, пережали сосуды и матка как бы задушила ребенка. Но в этом нет ничего страшного, ведь с Верой будет всё в порядке. Мы успокоились немного, ведь это же сам главврач нам сказал, что с ребенком будет все ок. Шадлун разрешил мужу подняться в реанимацию, это было 25.05, четвертый день после родов. Я все еще расцеживалась и носила молоко Веруньке каждые 3 часа.
Нечехова в этот день предложила мне вызвать батюшку и покрестить ребенка. Я сказала, что не верю в это всё и не надо мне больше такое предлагать.
Коренная киевлянка 04 декабря 2020
19
Почитала...ого какие они сволочи...да еще и за немалые деньги..
ЗаведУющая 04 декабря 2020
20
Любят же некоторые смаковаться чужое горе ....
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
21
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
Мы с мужем поднялись в реанимацию, побыли с Верунькой. Погладили, пообнимали, поцеловали её, на руки взять ребенка было невозможно из-за трубок и ИВЛ. 4 день как я вижу ребенка, но не могу обнять. После беседы с главврачом мы в очень приподнятом настроении, полные надежд, в блоке интенсивной терапии нам говорят, что всё ок, что хуже ей не становится. К голове Верочки были подключены проводочки (потом мне сказали что это были иголки в голове, которые считывали активность коры) и присоединены к аппарату, на котором было 2 графика. На одном была активность, на втором всё время ноль активности. Я пыталась узнать у Нечеховой, что это такое, у дежурных медсестер. Ответы были разные: смотрите только верхний график, нижний вам не нужен; это для невролога, мы сами не знаем, ну и подобные отговорки.
В 18:00 нас вызвали в блок интенсивной терапии роддома Лелека. С этих пор начался наш ад. Невролог Костюкова начала очень обтекаемую беседу о том, что у Веры есть повреждения коры головного мозга, что она будет особенным ребенком, требующим ухода. На наши прямые вопросы, будет ли она жить, будет ли в сознании, мертв ли мозг, она лишь всё время отвечала: «Это будет ребенок, требующий специализированного ухода». Также сказала, что на 28 день после рождения Веры нас выпишут из роддома в Охматдет, к ней в отделение (она назвала это «Кабинет сна») на 2 этаже. Что она ещё говорила, я плохо помню, потому что в тот момент для меня перестала существовать реальность.
По поводу аппарата, к которому была подключена Верочка, Костюкова сказала, что это энцефалограф, считывающий активность головного и спинного мозга. Активность головного мозга нулевая, спинной мозг жив, но это не движения, а судороги, так как команды на движения дает головной мозг. Мы с Сашей поняли, что у нашего ребенка мёртв головной мозг и у неё нет никакого будущего. У меня случился нервный срыв, я кричала, что не хочу жить и поняла, почему в роддоме Лелека не открываются полностью окна в палатах. Мы вышли на улицу, в дождь, просто наматывали круги от безысходности, отчаянья. К нам вышла докторка Микитенко со взглядом, полным сочувствия. Рассказала трогательную историю, как потеряла беременность, как у нее умерли родители, когда она была маленькой, и что Вера ушла – так надо! Такой у неё путь. А впереди меня ждут, возможно,близнецы и всё будет хорошо. Я плакала, она меня обняла и пыталась отвлечь от мыслей о состоянии Веры.
Муж забрал меня из роддома, потому что я не могла находиться на одном этаже рядом с мамочками и кричащими младенцами.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
22
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
Выписали меня ночью без документов, без осмотра. Выписывал доктор Коваленко, который и «кесарил», дал в руки Талон №2, что я выписана без ребенка, 2 таблетки достинекс для прекращения лактации (4 дня меня убеждали, что дают ребенку молоко, а тут вдруг дали таблетки), уколол в живот препарат, я уже не помню его название, и сказал купить еще 2 таких же укола. Когда мы выходили из роддома, меня рвало на куски, я медленно погружалась в ледяной ужас, ведь я выхожу без нее, без моей девочки. Она по факту мертва. Я никогда не смогу забыть этот день.
На следующий день мы с мужем приехали в роддом и попросили встречи с руководством. Нас пригласили в переговорную, к нам пришел директор роддома Зукин, главврач Шадлун, заведующая акушерским отделением Шемякина, заместитель медицинского директора по неонатологии Батман. Может, был кто-то ещё, но я просто не помню из-за шока и стресса (они, как потом мы увидели и узнали со слов Батмана, без нашего согласия записывали всё на камеру, вмонтированную в потолок). Мы с мужем просили отключить Веру от аппарата ИВЛ, перестать мучать её и нас. Мы ещё не знали, что это нельзя так просто сделать в нашей стране. Нас внимательно выслушали и попросили пару дней на принятие решения.
Вечером к нам домой пожаловала психолог из Лелеки Мирошниченко Наталья, она очень деликатно подводила нас к мысли, что в роддоме делают всё возможное, чтобы дать Верочке уйти, и что до конца недели наш вопрос решится сам по себе, малышка очень слаба. Мы ждали 2 дня, мы не ездили в роддом, я была на грани жизни и смерти, муж возил меня по психологам, психиатрам, чтобы я хотя бы могла говорить и дышать. Диагноз мой – острая клиническая депрессия, мне выписали сильные препараты, чтобы я могла хоть как-то существовать.
В пятницу мы приехали в роддом и на перекуре возле роддома муж поймал директора Зукина и прямо спросил: «Ну что?». Зукин ответил, что они отключить Веру не могут – это уголовное преступление, фактически убийство, но его слов мы поняли, что ей дают меньше питания и препаратов, чтобы ребенок долго не мучался. От таких новостей не стало легче, наоборот, накрыло адово. Ожидание «смерти» ребенка уже неделю. Мне казалось, что это сон, а я не могу проснуться.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
23
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
Мы стали приезжать к Верочке, у меня каждый раз была истерика. Я начала замечать, что у нее повышенная температура тела 37-37,5, она вся в сыпи и у нее жутко напряжено всё тело. Меня успокаивали, что это абсолютная норма. Но я понимала, что так быть не должно, она лежит на столе с подогревом, ей постоянно дают питание, лекарства, что не идет речь об уменьшении доз. Ее постоянно санировали (чистили дыхательные пути), для этого вынимали трубку ИВЛ, и она лежала по факту отключенная от аппарата около 30 секунд. Она не дышала, за нее не дышал аппарат. Несколько раз медсестры делали так в моем присутствии, для них это рутинная работа, не жуть как для меня, в эти секунды я каждый раз умирала вместе с Верой. Я начала искать легальный путь к отключению аппарата ИВЛ. В Украине нельзя по желанию родителей на основании диагноза отключить аппарат своему безнадежно больному ребенку, ты должен смотреть, как он медленно умирает. Единственный законный способ – это приказ МОЗ о констатации смерти человека по факту смерти мозга к закону о трансплантологии. В нашем случае требовалось собрать консилиум из 3 врачей роддома, сделать заключение на основании 9 пунктов и отключить аппарат. Мы стали требовать, чтобы собрали такой консилиум на 5 июня, приехали с адвокатом (спасибо моей близкой подруге за контакт, ведь юрист по медправу – это огромная редкость) и нам устроили шоу. Пришел весь менеджерский состав больницы – Зукин, Шемякина, Батман, Першакова, Нечехова, 2 специалиста из Охматдет, одна из них Костюкова, которая 25.05 сказала, что мозговая активность у Веры отсутствует. Была ещё адвокатка со стороны Лелеки. Так вот, Костюкова сообщила нам, что Вера, оказывается, живая, что она перешла в вегетативное состояние и мозг у нее не мертв, что у нее есть рефлексы, которые говорят о том, что она жива. Продемонстрировать, как она обнаружила рефлексы, Костюкова отказалась. Документы, свидетельствующие о процедурах, которые устанавливали активность мозга, мне в руки никто не дал. Утром без нашего присутствия, как и все анализы и УЗИ, Вере сделали очередной замер активности коры головного мозга. У меня случилась очередная истерика, я попросила весь этот докторский состав удалиться, потому что в мою сторону уже начали сыпаться оскорбления и враньё (эту встречу они тоже записывали на камеру без нашего согласия, тихонечко так в уголок ее поставили). Остались только адвокатка и юристка Лелеки, мы с мужем и нашим адвокатом. Мы написали заявление на предоставление документов, которые я начала получать только с 11.06, спустя 20 дней после родов. Результаты гистологии плаценты – самого важного документа в нашем случае - мне выдали 17.06 в виде 2 неразборчиво написанных слов, а вместо подписи лаборанта закорючка в виде буквы С. По совету адвоката я помчалась в патанатомию Охматдет за нормальной выпиской.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
24
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
Плаценты моей, конечно же, не было (хранят сутки), зато были образцы, которые законсервировали в парафин. Образцы моей плаценты хранились не на общем складе, а в каком-то отдельном кабинете. Я попросила выдать мне мои образцы и заключение гистологии. Вышел заведующий Жежеря и попросил зайти к нему в кабинет за заключением. Отдал нормальное напечатанное заключение с печатью, где написано - хроническая и острая плацентарная недостаточность.
За время пребывания в Лелеке у нашей девочки начало выкручивать ножки в обратную сторону, мы обнаружили, что она постоянно на адреналине (неонатологи другого роддома мне потом сказали, что это ей так давление поддерживали), что она температурит из-за пневмонии, что сама она не мочится, ей дают мочегонное и, по всей видимости, слабительное, но это, естественно, не указано в листе назначений. Она находилась в постоянном спазме, это было невыносимо наблюдать. Каждый наш визит – поход на кладбище, где в открытом гробу лежит твой ребенок, которого мучают непонятно зачем и в чьих интересах.
18.06 наступал момент, когда нужно было переводить Верочку в Охматдет, нас пригласили на встречу обсудить перевод. На встрече были Зукин, Батман, кажется Шемякина, Шадлун, Пилипенко (заместитель медицинского директора по лечебной работе), Нечехова. Нам сообщили, что в Охмадет нас не переводят, там отказались из-за состояния Веры. Нас отправляют в Центр паллиативной помощи. Это центр помощи безнадежно больным пациентам, умирающим или если перспектива жизни очень короткая. Мы от такой новости просто опешили. По словам врачей Лелеки и согласно документам родился ребенок с оценкой 1-3 по Апгар, месяц лечения превратил ребенка в безнадежно больного. Вообще за всё время пребывания в этом заведении мы поняли с их слов, что виновата моя матка, такая карма, такая судьба, так решил Бог (правда, я так и не поняла, чей), но только не врачи Лелеки, которые уже в выписных документах (которые я получила спустя месяц) написали, что у Веры тяжелая асфиксия при рождении. Асфиксия – крайняя степень гипоксии, которая, по заключению специалистов Охматдет, у Веры была хроническая и острая. Но от Лелеки я так и не получила ответ, что именно произошло, как и на каком этапе моей беременности.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
25
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
После этой встречи, на которой ни я, ни муж не сдерживали себя в эмоциях и высказываниях в адрес докторов, к нам приставили охрану и куда бы я не пошла, со мной был надзиратель от Лелеки. В один из походов я не выдержала этого агрессивного давления со стороны роддома. Обычно я оставляла дверь в палату открытой, мне было всё равно, кто там слышит мой вой (меня, кстати, просили тише плакать, чтобы другие мамы не слышали и не узнали, что происходит), в этот раз я увидела, как охранник стоит и смотрит в маленькое окошко, как я убиваюсь, плачу, стою на коленях перед доченькой. Я подбежала к двери, начала на него орать, пусть подойдет ближе и посмотрит, до чего довели Верочку люди, на которых он работает и которых защищает от меня, проблемной дамочки, как меня обозвали в Лелеке. Она без сознания, в глубочайшей коме, уже месяц, с самого рождения, у нее вывернуты ножки, опух язычок и веки, она вся отечная и набрала за месяц в коме 1,5 кг, за нее дышит аппарат и она вся скручена судорогами.
Возможно, мою истерику восприняли как опасность для имиджа Лелеки, прибежал Батман, Пилипенко, Першакова и начали просто орать на меня и мою маму, которая ходила со мной для поддержки, чтобы я не устраивала истерик, что вокруг новорождённые дети и я должна с уважением относиться ко всем работникам Лелеки. Пилипенко пыталась угрожать моей маме, я встала между ними и заткнула ей рот тем, что вызову сейчас полицию, если она не прекратит свою агрессию. Меня пытались вывести из палаты на разговор в переговорной, где есть камера и они играют совершенно другую роль – роль жертв, которых терроризируют родители. Но я отказалась.
Я поехала в Центр паллиативной помощи посмотреть, какие там условия. На удивление госклиника оказалась очень достойная, с новым ремонтом, но с пустыми коридорами: в центре находятся детки, у которых никогда не будет возможности выйти из палаты. Условием перевода от заведующей Нестер в этот центр была установка трахеостомы Вере (дырка в горле, куда вставляется трубка для подключения аппарата ИВЛ). Я была категорически против, но нам не давали выбора. Согласилась при одном условии: в документах, которые мы получили от роддома Лелека после запроса от 5.06, докторкой Костюковой было рекомендовано плановое МРТ еще сразу после рождения. В Лелеке такого аппарата нет, но они обязаны дать направление и договориться о проведении МРТ для ребенка в таком тяжелом состоянии. Договариваются между собой начмеды и организовывают для пациента. Батман и его коллега Першакова (детский анестезиолог) устраивали каждый раз мне разговор на повышенных тонах, делая вид что они ни при чем, что их это не касается, а я к ним пристала с этим МРТ. Зачем оно Вам? Что Вы там хотите увидеть? Вы ШО врач? Вам оно надо? Ну и миллион подобных формулировок.
МРТ нужно было сделать сразу после рождения, чтобы понять в каком состоянии мозг и организм нашей доченьки, какие перспективы, тем более что это рекомендация от докторки из Охматдет Костюковой на бланке Лелеки. Это бы позволило установить длительность гипоксии, понимая какие участки и как сильно поражены. Сначала Батман пытался мне внушить, что я сама должна найти, где сделать МРТ, даже дал мне телефон начмеда Охматдет, я и ей звонила, была послана вежливо. Обзвонила все МРТ в Киеве, нигде нет возможности, кроме Охматдет. Мое условие: я забираю Веру из Лелеки и перевожу в центр только через МРТ. Меня накануне выписки вынуждают подписать согласие на транспортировку Веры на реанимобиле, иначе они не будут договариваться об МРТ. Батман и Першакова просят приехать на следующий день в 11 утра, обещают, что будут при мне звонить договариваться о времени, когда приедет реанимобиль, и насчет МРТ. Мы решаем приехать на 7 утра (спасибо маме за чуйку). Мы приехали утром, зашли в Лелеку, а нас отказалась пускать в реанимацию охрана роддома. Я сказала, что если не пустят, то я вызову полицию. Мы с моей мамой поднялись на 5 этаж к нашей крошечке. Тут же примчалась Першакова и начала меня отчитывать, почему я так рано, им надо Веру готовить к переводу, а я только мешать буду. Я ответила, что Батман пристыдил меня вчера, что нормальные мамы круглосуточно сидят в реанимации в отличие от меня, вот я решила исправиться. Прибежал Батман, начал отчитывать меня, что я не должна была приезжать и я им всё постоянно порчу, устраиваю представления и мотаю бедняжкам нервы. И тут в 8.30 мне звонит мой папа, который стоял возле подъезда для скорой, и говорит, что уже подъехал реанимобиль. А ведь только в 11 должны были звонить договариваться, как утверждал Батман накануне.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
26
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
В палате у Верочки мы были втроем – я, муж и моя мама. Мы не хотели ничего упустить, нам отказывались выдавать выписные документы на руки, а я отказывалась подписывать разрешение для транспортировки. В итоге, мы получили переводной лист (эпикриз), в котором был диагноз и статус паллиативного пациента, из-за которого Веру отказались принимать в Охматдет. Перед тем как финально всё подписать, я убедилась, что в маршрутном листе у реанимобиля есть МРТ в Охматдет. По приезду в Охматдет я побежала в отделение МРТ и успела поговорить с врачом, он был возмущен, что мы приехали в 12, а не в 10, как было договорено с Лелекой! Я кратко объяснила всю ситуацию и попросила сделать Вере МРТ головы и тела. Сопровождающий врач из Лелеки, которая отказалась мне назвать своё имя, была возмущена фактом того, что Вере делают МРТ всего тела, что снимки и диск отдали мне, а не ей, и тем, что мы вызвали мобильную бригаду частной лаборатории для забора анализа крови. В Лелеке директор, он же генетик, Зукин выразил мнение, что у нашего ребенка редчайшее генетическое заболевание, при котором она «всё равно не сможет жить вне организма матери» и любезно предложил сделать генетический тест за счет роддома. До сих пор ждем результатов теста от них. Мы взяли образцы крови в день выписки, чтоб сделать встречный анализ, если вдруг обнаружится генетика, но тем не менее это не имеет никакой связи с тем, что наша дочка родилась в состоянии тяжелейшей асфиксии.
Мы перевели Верочку в Центр паллиативной помощи 25.06. День и вечер перевода – страшные часы, полные боли, отчаянья и горя. Мы отвезли в центр Верочкину кроватку, комодик, ванночку и много вещей. Мы не могли оставить это дома, не могли продать или подарить друзьям. Пока собирали это всё в машину, слёзы лились не переставая. Мы пожертвовали всё в центр. Из Лелеки Веру перевели с таким листом назначения, что заведующей центра понадобилось полдня, чтобы написать схему по лекарствам, которые мне пришлось купить и несколько часов искать по аптекам города.
Как и ожидалось, как только Вере перестали давать препараты как в Лелеке – она целый день была просто подключена к аппарату ИВЛ, лекарства и еду я смогла привезти только в 7 вечера - , у нее не держалось давление, упала температура тела с 36,6 до 33 градусов, при том что она была на ИВЛ, укутана и в закрытом специальном боксе реанимобиля, а затем под тремя одеялами в центре паллиативной помощи, давление упало с 70/45 до 60/12.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
27
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
При переводе с аппарата ИВЛ бригады реанимации на стационарный аппарат в Центре, Веру 40 минут не могли подключить, а в Лелеке даже утверждали, что Вера делает самостоятельные попытки вдоха (как мы узнали позже, это аппарат ИВЛ так реагировал на судороги).
35 дней в Лелеке и ещё 19 дней в Центре паллиативной помощи – столько длились мучения нашей Крошечки. В последние свои дни она уже начала белеть и становиться холодной, у нее не закрывались веки, не сжимались спазмами ручки, а от пульсоксиметра на обоих ножках образовались гниющие раны. Её скрутило так сильно, что казалось, лопнут кости. Я поехала к ней в свой день рождения, 13 июля, я так плакала, просила, чтобы она уже улетела на мягкое облачко, чтобы не мучилась. 14 июля мне позвонили из Центра и сказали, что она уходит и у нас есть не больше пары часов, чтобы попрощаться.
Вера умерла у нас с мужем на руках, ее сердечко тихонечко замерло и наступила та самая гробовая тишина. Свой крик и вой я не смогу забыть никогда. Глаза мужа, которые смотрели на нашу дочку. Я никогда не перестану постоянно видеть личико Веры перед своими глазами. Она навсегда с нами. Нам пришлось ехать в похоронное бюро, выбирать гробик и урну. Пришлось выбирать, в чем кремировать дочь. Я ни разу не держала ее на руках – в роддоме и паллиативе нельзя было из-за трубок, а когда мы с ней прощались, уже отключенной от аппарата, я не взяла ее на руки, потому что не отпустила бы.
Мне каждую ночь снится Вера, у меня бывают галлюцинации, когда я засыпаю, кажется что я её слышу и вижу, чувствую запах Веры.
Я не расчитываю на высшую справедливость, бумеранг, карму или что там ещё.
По документам, которые мне выдали и которые мне чудом удалось раздобыть самой, можно четко понять, что у Веры возникла продолжительная гипоксия, перешедшая в острую, которую скорее всего не заметили наблюдавшие меня врачи роддома. Что почти 60 шевелений в час, та самая чрезмерная активность, и кровянистые выделения – это не норма, а состояние, угрожающее жизни и здоровью матери и ребенка. И происходило это, как я понимаю, в течение минимум 2 недель. По результатам гистологии плаценты в патологоанатомическом отделении Охматдет мои догадки подтверждены официально и документально.
Показатели из анализов крови значительно за пределами нормы: у малышки был метаболический ацидоз – если говорить простыми словами, у нее было кислородное голодание в течение длительного времени и начали постепенно отказывать все защитные механизмы организма.
Вера родилась в 18:31 путем экстренного кесарева. Оценка в документах по Апгар - 1, через 5 минут уже 3. Почему-то Веру перевели в блок интенсивной терапии только в 19:00. 30 минут что с ней делали в операционной реаниматологи? Почему ко мне только спустя 4 часа пришла Нечехова и предложила сделать гипотермию как единственный возможный шанс спасти мозг? За эти 4 часа врачи решали – выживет Вера или нет? Зукин сам неоднократно говорил, что ему сразу же сообщили о Вере. Как я могу предположить, ситуация для роддома патовая: я у них наблюдалась, рожала и получился «такой» ребенок. Значит, упущение в наблюдении или ошибка в родах. Ни одну из причин такой элитный роддом не признает при общении с нами и адвокатом. Принято решение продержать ребенка условно живым и выписать в Охматдет или куда-нибудь, пусть факт смерти будет не у них? Нестер Ольга, заведущая центром паллиативной помощи, и Юрий Батман сказали мне, что ещё на 19 день от рождения они созванивались, Батман просил перевести Веру в Центр паллиативной помощи, но ему отказали потому что Вера считалась ещё новорожденной до 28 дней. Нам же об этом факте стало известно от них обоих на 27 день. Получается, что от нас скрывали реальное положение вещей.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
28
Ответ дляЛюблюДевчонок
Скопируйте ее посты
В итоге 35 дней Вера находилась в Лелеке с диагнозом церебральная лейкомаляция, атрофия вещества головного мозга. Ей вводили адреналин (у меня есть фото и видео), ее кормили через зонд, постоянно давали глюкозу. У нее полностью разгладились извилины от отека головного мозга, её тело выкрутило от судорог, печень была настолько большой, что это было видно сквозь кожу на животе. А только в день выписки я узнала что ей дают фенобарбитал, на что доктор Першакова мне заметила: «Мы не обязаны перед вами отчитываться каждый раз, что и как мы вводим ребенку».
По моей версии у меня 7 мая случилась краевая отслойка плаценты, которую врач Нелин принял за шеечное кровотечение. Из-за этого перестало правильно работать кровоснабжение плаценты и перестал поступать кислород в нужном количестве. Отслойку я предположила на первой встрече с руководством роддома, 26 мая. Но ее категорически отрицала Шемякина. Что произошло на самом деле - установит следствие, а я могу лишь предполагать и оперировать фактами.
Текст я писала долго, мне очень больно, я очень скучаю по Вере. Мне тяжело принять тот факт, что она умерла, я до сих пор надеюсь, что это страшный сон, а я скоро проснусь.
Прошу репост, прошу помощи в распространении информации. Пиар отдел Лелеки удаляет негативные комменты, не дает им распространяться, на днях я случайным образом узнала, что они меня заблокировали в инста. А я ведь тоже 2 года назад повелась на безупречный позитивный имидж.
Я рада, что у моих друзей и знакомых, рожавших там, всё в порядке. Но у меня уже почти 20 историй из этого роддома, где нет счастливого финала. Всем благодарна на сочувствие, прошу, помогите, пожалуйста, распространить нашу историю, я хочу добиться результатов на законодательном уровне.
Врачи не боги, но они должны нести ответственность за свою работу, как каждый человек. ДЦП, аутизм, эпилепсия и ещё много чего – зачастую последствия неправильной тактики ведения беременности и родов. Так быть не должно.
автор Языката Хвеська 04 декабря 2020
29
Ответ дляЗаведУющая
Любят же некоторые смаковаться чужое горе ....
Вы несчастную маму имеете ввиду или людей ,которые ей сочувствуют и пытаются хоть немного поддержать под ее постами ?
Холодная каша 04 декабря 2020
30
Ответ дляЯзыката Хвеська
Вы несчастную маму имеете ввиду или людей ,которые ей сочувствуют и пытаются хоть немного поддержать под ее постами ?
Вы правильно сделали, что открыли такую тему.
Всё мамы хотят лучшего своим детям. Но как понять, что лучшее?
Мнения, изложенные в теме, передают взгляды авторов и не отражают позицию Kidstaff
Тема закрыта

Ще з цiкавого

Популярные вопросы!

ещё

Сейчас читают!