Монолог влюблённого подкаблучника

А можно в тему скопировать?

https://zen.yandex.ru/media/id/5d4ffbc44e057700ad5...

Вы как с луны

Много текста.

Копируйте много

РФ детектед

Монолог влюблённого подкаблучника (философско-юмористический рассказ о ’настоящем мужике’)

Посвящается самому честному и преданному ’мужчине’ Ф.С.И.
Филимон Иваныч Чмонькин опять проснулся сегодня ни свет ни заря. Он взглянул на экран мобильника - без двадцати пять. Поворочавшись минут пятнадцать, он понял, что больше не уснёт. Последнее время у Филимона Иваныча всё чаще и чаще стали случаться такие ранние побудки. Какое-то чувство непонятного беспокойства заставляло его просыпаться задолго до рассвета: то ли страх перед наступающей старостью, то ли муки совести за свои неблаговидные поступки. Ни о том, ни о другом Филимон Иваныч думать не любил. Он сел на край кровати, взял свой телефон и, надеясь, что приятная процедура дарения бесплатных подарков в Одноклассниках вернёт в его душу умиротворение и подарит ещё пару часов пребывания в объятиях Морфея, открыл свою страницу. Просмотрев новости в ленте, Чмонькин поздравил с Днём освобождения Болгарии от османского ига своих одноклассников и стал выбирать яркий подарок своей жене Валеньке, которая сладко спала рядом, романтично рассыпав по подушке свои шикарные три волосинки. Стало уже традицией каждый день радовать друг друга подаренными картиночками в Одноклассниках. ’Прямо как прыщавые подростки, - подумал Филимон Иваныч. - Но это же проявление любви друг к другу, а не инфантилизм!’ Он с нежностью посмотрел на Валенькины мощные руки и ноги, которым мог позавидовать хороший японский борец сумо, и подумал: ’Как мы похожи с моей любимочкой!’ Затем тихо встал и вышел из спальни, подошёл к зеркалу и, подняв свои руки, как это делают накачанные культуристы, изо всех сил напряг бицепсы. Но бицепсов не было... На их месте возникло что-то среднее между разварившейся сосиской и растаявшим холодцом. Филимон Иваныч с грустью посмотрел на результат отнюдь не спортивного образа жизни, пытаясь успокоить себя тем, что у него фигура штангиста. И даже толстый слой жира под подмышками с натяжкой мог бы сойти за широчайшую или переднюю зубчатую мышцу, но предательский ’трудовой мозоль’, тянул на восьмой месяц беременности, что совершенно не устраивало Чмонькина. Взгляд скользнул вниз, и это скольжение ничего хорошего не принесло. Под объёмным круглым богатством, в котором в тесноте маялся желудочно-кишечный тракт, располагались две такие же объёмные короткие косолапые ноги и ещё кое-что. Это кое-что тоже не воодушевляло Чмонькина последние лет пять. ’Да-а-а,-протянул про себя Филимон Иваныч.-Картина неприглядная... Зато у меня красивые, красивая... Что же во мне привлекательного? Туловище отпадает’. Он посмотрел на свою крупную для его комплекции голову с уже прилично разросшейся от лба до макушки лысиной, на оставшиеся на затылке весёлые седые кудряшки и снова протянул: ’Да-а-а... Щёки висят, как у матёрого бульдога...Нос картошкой тоже привлекательным не назовёшь... Глаза!’ Чмонькин оттянул нижнее веко правого глаза вниз, словно стараясь под веком найти упавшую туда привлекательность некогда зелёных, а со временем поблекших почти до бесцветия глаз, и, поняв бесполезность этой затеи, с надеждой уставился на свои пухлые, выдающие некоторую похотливость, которую скрывали уже седые усы, губы. ’А что? Губы очень даже ничего, - облегчённо выдохнул Филимон Иваныч, лизнув толстым шершавым языком свои крупные, словно накаченные ботоксом губы, и с чувством глубокого удовлетворения, выпив таблетку от давления, продолжил искать в Одноклассниках подарок для жены.

Надо отметить, что в браке Чмонькин был счастлив. Редкий мужчина может так сказать, но Филимон Иваныч, действительно, был счастлив. Наверное, потому что в браке он был меньше года, а если быть более точным, сожительствовал меньше года, а брак со своей нынешней женой зарегистрировал почти месяц назад. Молодая была уже отнюдь не молода. Но разменяв пятый десяток, она была ещё не очень потрёпана жизнью, хотя имела четырёх детей и богатое прошлое, у неё был весёлый нрав и довольно бойкий характер. Признаки со всех сторон наступающей полноты красили её, скрадывая по-мужски широкие скулы и кокетливо выпирающий животик. Филимону Иванычу нравилось в ней всё: и её дерзость, доходящая до невинной наглости, и зовущий взгляд карих глаз, и настойчивость, и умение приспособиться к любым условиям, когда это приносило ей какую-нибудь пользу. А уж пользу она могла извлечь из чего угодно и из кого угодно. Вот и свадьбу сыграли удачно. Пригласив на празднество двадцать гостей и потратив целых пятнадцать тысяч рублей на стол, они подарками взяли намного больше. Омрачало воспоминание о свадьбе, на которой настояла Валенька, лишь то, как Филимон Иваныч под насмешки проходящих мимо зевак нёс на полусогнутых свою новобрачную через мост. Причину насмешек он увидел позже на фотографии: непосильность ноши просматривалась и в позе, которую так неудачно запечатлели друзья, и в страдальческом выражении лица, с которым Чмонькин исполнял это традиционное для молодожёнов действо. Вспомнив об этом, Филимон Иваныч немного помрачнел.

Считая себя настоящим мужиком, он болезненно реагировал на детали, которые вопили ему об обратном. Он опять подумал о своей богине, и настроение тут же поднялось. Несмотря на сложности его новой семейной жизни, ему импонировала расчётливость его Валеньки, с которой она подошла к вопросу бракосочетания. Да и сам он старался экономить каждую копейку: продукты покупал только по скидкам, приобретая носки или трусы на рынке, торговался за каждый рубль. Молодая семья не могла себе позволить не то что золотого унитаза, но и нормальной колбасы рублей за семьсот, потому что зарплату оба получали минимальную, а что-то менять и напрягаться желания не было. Чмонькин с раздражением вспомнил свою бывшую сожительницу, которую прежде называл супругой, с которой прожил много лет. В отличие от его Валеньки, этой гадине никогда не сиделось на месте. Она, как ведьма на метле, летала на своей машине и старалась из кожи вылезти и заработать лишнюю копейку, чтобы что-то купить в дом, на себя, в холодильник или организовать отдых где-нибудь за границей. И сначала Филимону Иванычу это нравилось. Он девять лет, каждый месяц приезжая с работы, привозил ей по букету роз, купил норковую шубу, машину. Он почувствовал себя значимым, важным человеком... Это чувство значимости придавало ему уверенности в собственной правоте и всемогуществе, которые появились у него только ближе к пятидесяти годам.

Филимон Иваныч с детства был скромным и закомплексованным. Такой маленький, серенький человечек. Этому способствовало многое: многодетная семья, которая еле сводила концы с концами, вечно неработающие и пьющие братья и сёстры, и конечно, немодельная внешность маленького Чмонькина. Повзрослев, он вновь ощутил свою ничтожность, когда его сторонились одноклассницы, когда с ним не хотели встречаться девушки, и лишь одна шальная, наверное, тоже отчаявшаяся, пришла к нему на свидание. С ней благодарный Филимон Иваныч и создал в дальнейшем семью, в которой прожил почти двадцать лет. И вот, как гром среди ясного неба, её предательство - уход к молодому соседу. Чмонькин сильно переживал: сначала психовал, затем старался всё исправить, но всё было напрасно - жить с Филимоном Ивановичем она не захотела. И вот в этот момент он встретил Киру. Ей он изливал душу, у неё на плече он проливал скупые мужские слёзы. А она, вытирая полотенцем потоки его горьких слёз, старалась его поддержать. Так и прожили они больше 10 лет. Но мир Киры, сформированный ’Мастером и Маргаритой’, произведениями Чехова и Айтматова, картинами Гойя, а также стараниями сделать жизнь лучше, ярче, был чужд Чмонькину, он стал давить на него, напрягать. Филимон Иваныч вновь почувствовал себя ничтожеством. И тут на горизонте возникла она, его богиня, его Валенька. В отличие от Киры, в Валеньке всё было просто и незамысловато. Она сразу призналась в любви Чмонькину, а у него выросли крылья за спиной, правда несколько хиленькие и лысоватые от многолетнего бездействия. Он готов был на величайшие подвиги! И первым подвигом стала месть Кире. За что? Ну как же! Подумать только - она решила, что она может иметь своё мнение! И если какое-то его предложение она не поддерживала, а предлагала свой вариант, Чмонькин выходил из себя. Он взахлёб рассказывал Валеньке обо всех нюансах совместной жизни с бывшей, об особенностях её характера. Филимон Иванович не сказал своей богине ни одного плохого слова о Кире, потому что ничего плохого за все годы он от неё не видел. Ну то, что он назвал бывшую дурой, можно не считать. Да ещё своим друзьям в красках рассказывал о каких-то неблаговидных поступках обманутой Киры. И теперь весь район, благодаря сочувствию верных друзей и их длинным языкам с радостью обсуждал эту подлую одинокую женщину, о которой раньше не было ни одного повода для сплетен.
Чмонькин был в ударе! ’Неблагодарная! Я столько для неё делал! Вон, баню построил! Хотя, конечно, она ей даром не нужна, ну и что! Навесы поставил, хотя один из них для моей машины. Ну и что! А она! Когда я сказал ей, что ухожу, она ни одной слезинки не проронила, ни разу за год не попросила вернуться. Не женщина, а статуя!’ Он представил Киру гипсовой Женщиной с веслом и сам засмеялся над нелепостью этой затеи: Кира, с её 63 килограммами при росте 168 сантиметров никак не тянула на дородную гребчиху. А вот Валенька как раз соответствовала этой скульптуре, и это тоже нравилось Серафонту Ивановичу. ’А какие у неё замечательные дети! Такие же боевые, как Валенька. Ну и что, что младшие посылают его в далёкое эротическое путешествие и шантажируют, если им что-то не нравится. Самостоятельные и находчивые! А уважение придёт позже.’ Он блаженно провёл пухлой ладошкой по лысине. Две волосинки с печальным шорохом, кружась как осенние листья, медленно опустились на пол. Он с сожалением поднял их и попытался вернуть на место их постоянного обитания. Но это было тщетно, и Чмонькин в сердцах бросил этих двух сирот на пол.

Вдруг Филимон Иванович со страхом оглянулся, поднял волосинки и, на цыпочках подойдя к мусорному ведру, бросил несчастных представителей своей шевелюры в ведро. К счастью, никто этого не видел - все ещё спали. ’Хорошо, что моя Валенька это не видела, а то мне было бы плохо,- подумал Филимон Иванович, представив громогласное возмущение своей супруги. Из их спальни доносился храп, схожий с рёвом Ниагарского водопада. ’Устала моя прелесть, - с нежностью прошептал Чмонькин. Господи, как он был благодарен судьбе за то, что она свела Филимона Ивановича с его Валенькой! Хотя многие поговаривали, что этой Судьбой была Валенькина подруга Саша, которая посоветовала его будущей жене обратить внимание на него, положительного мужчину, который станет опорой для её многочисленной семьи. Предложение, конечно, беспринципное, т.к. тогда Чмонькин жил с Кирой, но принёсшее ему любовь и счастье. И если это, действительно, Саша помогла их счастью, то он был благодарен и ей. ’Да и как друг, она тоже замечательная. Вон как она кинулась защищать Валеньку перед этой истеричкой Кирой, хотя его Валенька со своей роднёй справилась бы и с целой армией фашистской Германии. Правда безграмотная эта Саша до предела! Ну как можно говорить ’потомственное заболевание’? Заболевание бывает НАСЛЕДСТВЕННОЕ. Да и правильней будет сказать не психиатрическое, а ПСИХИЧЕСКОЕ заболевание. Она даже своё образование неправильно пишет: средне специальное. Даже я знаю, что оно СРЕДНЕЕ СПЕЦИАЛЬНОЕ. Но не это важно. Важно другое - зачем усложнять жизнь, искать никому не нужную правду. Вот и эта несносная Кира со своей правдой уже достала. Ну кому в наше время нужна эта правда? Все врут, причины только у всех разные. Мне моя первая жена врала, когда загуляла, потому что я ей нужен был из-за денег, я врал Кире, чтобы оставить пути отхода, да и нервы себе не мотать - не люблю разборки. Сама Кира мне врала...’ Чмонькин задумался. За 12 лет Кира ни разу ему не солгала. Но Филимон Иванович и тут нашёл подвох: ’Она мне врала, что после того, как я от неё ушёл, она не хочет меня вернуть. Ну и что, что не просила вернуться, я же знаю, что она скучает по мне. А то, что эта истеричка наговорила мне в последнем разговоре про массаж причинного места и про вонючие трусы, что никогда не позволит сказать ни одна женщина, мечтающая вернуть мужчину, так это от любви ко мне!’ Чмонькин гордо приосанился. ’А интересно, врёт ли мне Валенька? Да нет, она же любит меня! И неправда, что на её месте и любая другая побежала бы замуж за кого угодно, хоть за старого, лысого и толстого, кто согласился бы тянуть весь её колхоз! Он отогнал неприятные мысли подальше от своей бесполезно крупной головы. ’Хорошо, что я не интересуюсь всякими слухами. Мы будем жить долго и счастливо, несмотря ни на что. Интересно, как долго? 20 лет? Нда... Здоровье-то у меня уже не то... 10 лет? Мне будет уже 60 с гаком, а Валеньке 50.’ Чмонькин в растерянности почесал затылок: ’Ну и ладно, хоть 5 лет, да мои, а там - что будет’. От тяжёлых мыслей у Серафонта Ивановича засосало под ложечкой. Он вышел на кухню и заглянул в холодильник. На второй полке пустого холодильника сиротливо отбывал наказание уже заветренный кусок сала, варёный в луковой шелухе, а ниже, в тарелке, недоеденные магазинные котлеты, купленные в мясной лавке. Он вспомнил деликатесы, которыми наслаждался на отдыхе в Испании и в Греции, куда они ездили с Кирой, плов, приготовленный ею на костре, её божественный жульен и вздохнул: ’Эх, жаль, Валенькина тётя не привозит больше в ведёрочке супчик, как раньше,’- подумал Чмонькин и, пока его любимая не проснулась, надев розовый в цветочек фартук, пошёл готовить мясо по-французски из ливерной колбасы, купленной два дня назад с 20-процентной скидкой.

То Филимон, то Серафонт...
Чепуха, если честно. Не смешно, не прикольно.

А мне понравилось)